“И полетел вольной птицей...”

"Вся жизнь - игра, а люди в ней актеры", - сказал классик. Хочется добавить: особенно - в театре! Итак, театральные байки от Николая Устинова-Лещинского!
- Мы играли замечательный кукольный спектакль "Про Левшу". Декорация следующая: оркестровая яма перед авансценой замаскирована козлами, сама сцена устлана щитами и обрамлена тканевыми барабанами. Шаг за помост - и ты рискуешь свалиться, поэтому все движения на сцене надо тщательно рассчитывать.
В одной из мизансцен я должен был удалиться за кулису, пятясь спиной. И завершая реплику "в шкатулке была воздушная пустота…", не рассчитываю движения и попадаю в барабан! Я упал, как в гамак, и моего веса оказалось достаточно, чтобы все барабанные вязки оборвались… Задник осел, оголилась кирпичная стена…
Дали занавес, но поскольку дело двигалось к финалу, все сочли это перерывом на антракт. Мы быстренько все завязали по новой, и спектакль закончился благополучно.
Подобный "полет" состоялся и в "Маленькой Фее", когда я был на сцене со своей любимой куклой - Колдуном Фу-ты-ну-ты. Колдун, грозя Маленькой Фее, должен был пятиться к декорации-бережку, изображающей какие-то кочки. И я даже не заметил, как "допятился" до кочек и… незапланированно сверзился туда вместе с Колдуном! Правда, приземлился удачно… В общем, за мной закрепилось мнение как о "человеке-с-которым-вечно-что-то-случается"…
Эпопею падений продолжил случай, когда наш театр показал спектакль "Большая маленькая жизнь" (по Гайдару) в Светогорске. Мы с Женей Никитиным играли буржуинов, которые нападали на Мальчиша-Кибальчиша. Шел бой, по сцене летали маленькие "пульки"; к ним были привязаны хвостики, и мы перекидывались ими. А потом мы перешли на тяжелую артиллерию - "ядра", которые тоже летали с нашей помощью в разные стороны.
В какой-то момент я опасно приблизился к оркестровой яме. А в ней были собраны стулья, которые составили ножками вверх. Но кто же знает, что тебя ожидает в следующий миг жизни! Я ловлю очередное ядро и… исчезаю. В яме.
У народа на сцене - всеобщий ступор. Они-то знали про ножки кверху! Ну все, безвременная смерть актера Устинова на рабочем месте… Ан нет! Буржуин, кряхтя и скрипя своим белым "скафандром", потирая ушибленные места, выползает из ямы, и спектакль продолжается. Падение опять-таки было счастливым - по стеночке между стульями…
Как правило, любая мизансцена тщательно продумывается и соблюдается вплоть до миллиметра, и если этого не сделать, то последствия непредсказуемы. Итак, финальная мизансцена в "Мещанах", где идет перепалка между Бессеменовым и приживалкой Еленой Николаевной. По ходу действия приживалку загоняют в угол и швыряют на высокий сундук, стоящий на краю сцены.
Этот момент был отрепетирован таким образом, чтобы партнеры незаметно поддерживали актрису. Но кто-то зазевался, доли секунды были упущены, Елена Николаевна (заслуженная артистка России Тамара Белова) потеряла точку опоры… Позже Тамара Анатольевна делилась своими впечатлениями: “Я вдруг почувствовала, что лечу, как вольная птица головой вперед куда-то вниз и шмякаюсь под ноги первого ряда зрителей...”
А высота солидная - больше метра! Актрисе все-таки удалось сгруппироваться и упасть, не потеряв при этом сознания. А надо было доигрывать сцену, да еще и с монологом! Зритель наверняка подумал: вот это режиссерский ход - даже в цирке так не летают!.. В общем, Тамара собралась и, скорее всего, в стрессе и болевом шоке сумела не только довести до конца сцену, но и выйти на аплодисменты. Правда, потом уже вызывали "скорую"…
Бывают и экстремальные моменты. Вот пример из последних: в Хельсинки в концертном зале "Савой" театр показывал "Маленькую Луну на вечернем небе". Все случилось в эпизоде, когда с одной куклой - Шлоимкой - работает целый ансамбль актеров.
Герой находится в болезни, что-то вспоминает, по ходу действия появляются зажженные свечи… Неточный жест, свечка слишком близко подносится к Шлоимке, а его волосы - сущий порох! В один миг волосы у Шлоимки вспыхивают, зал чуть слышно ахает. Наверное, подумали: "Вот это авангард!.."
Актеров же мороз продрал по коже. Куклу быстренько убрали, затушили, и спектакль продолжился.
А в Кургане был такой номер. Юрий Лабецкий читал монолог, дожидаясь партнерши. Она уже стояла за кулисой наизготовку, и тут на сцене неожиданно появился третий, незапланированный персонаж - уборщица. Тетенька, скорее всего, не сориентировалась во времени, и до нее как-то не дошло, что в зале полно народу, и все смотрят спектакль. Видимо, подумав, что артистам пора закругляться с репетицией, уборщица прогремела к центру с ведром и шваброй и приступила к прямому исполнению своих служебных обязанностей. То есть стала подметать пол и громко намекать на то, что надо и честь знать, и вообще освобождайте помещение…
Шокированный Лабецкий попытался спасти положение, продекламировал свои слова несколько раз, бросая свирепые взгляды на кулису, из-за которой должна была появиться напарница. У той, увы, не хватило духу "выйти на плаху…". Пришлось временно опустить занавес и извиниться перед публикой за издержки.
Тем не менее эта же самая актриса однажды продемонстрировала чувство актерской солидарности. В спектакле "Про Левшу" был такой момент, когда несколько артистов (и она в том числе) высовывают из-за ширмы ноги в лаптях, болтают ими и убирают. Перед спектаклем шутники договорились, что они добавят маленький штрих в этот режиссерский ход: кроме ног, высунут еще и свои головы, сделают "козьи морды" и спрячутся. Подошло время для этой маленькой импровизации, но все почему-то засмущались. Кроме этой актрисы.
И вот она высовывает свою голову, делает "страшную козью морду", оглядывается по сторонам, понимает, что никого нет, в шоке смотрит на притихший зал и произносит… И прячется. Первые ряды просто рухнули. Наверное, это был первый случай в советском театре, когда в спектакле прозвучала ненормативная лексика…

Записала Наталья КОРТЕЛЕВА