Помощь в старости... (Продолжение темы выборгских переселенцев)

(Начало в номере за 29 июня)

- Хорошая тогда жизнь была, мы с мужем хорошо жили, на танцы, в кино любили ходить, - продолжает Валентина Михайловна Антипенкова. - Помню, нравились фильмы "Чапаев", "Черные очи" - не по одному разу посмотрели. По выходным всегда летом танцы были в парке на проспекте Ленина - около библиотеки и около детских аттракционов. На Красной площади тоже музыка играла, - танцевали все, кто хотел. Весело было. А современную нашу молодежь мне жалко - пьет, неинтересно живет…
А в 1966 году меня поощрили путевкой на круиз на теплоходе "Попов" через Москву. Тогда мой брат-двойняшка Владимир там жил: он после детского дома приехал тоже к старшей сестре, она одела его, обула - валенки подшитые на рынке купила, и направила в Москву к дяде, который работал на стройке. Дядя его устроил в ФЗО, потом брат стал работать вместе с дядей на стройке, женился, у него тоже двойняшки дети были. Мы переписывались с братом, и я ему сообщила, что прибываю на теплоходе. Вот наш теплоход стал причаливать, но что-то не сразу его приняли. Мы все вышли на палубу, и я стала во все глаза смотреть на берег и увидела там брата… 22 года прошло с нашего расставания, когда его из деревни в детский дом увезли, а я узнала… Рядом мужчина с биноклем стоял, и он дал мне его посмотреть: брат стоял и тоже мне рукой махал. А соседка моя по каюте, Мария Ивановна, даже расплакалась - так расчувствовалась. С братом мы общались два дня, пока наш теплоход стоял на причале. Он с нами ездил на все экскурсии по Москве и все восхищался: "Столько лет живу в Москве, а этого не видел, а вас так издалека привезли, чтобы посмотреть". С тех пор брат каждый год приезжал ко мне в Выборг, он и сейчас живет в Москве, мы переписываемся по-старому, так как звонить по телефону дорого…
Валентина Михайловна подает мне фотографию:
- Вот это я бегу, нормы ГТО сдаю - самая крупная женщина. Да, здоровая, сильная была. А сейчас… Вот уже десять лет на коляске. Когда я уже на пенсии была, началась перестройка: пенсия маленькая, да еще и задерживали месяца на три. Питалась совсем плохо тогда, ну и ослабела я настолько, что в гололед сильным порывом ветра меня бросило на камень. Я потеряла сознание. У меня сломалась шейка бедра, стала ходить на "ходулях", упала - и вторую ногу поломала. Мне делали операцию в Ленинграде. Еще и зрение испортилось. Сижу дома, пока кто-нибудь не придет, не накормит. Лет пять назад пришел ко мне внук Андрей, ему 11 лет, с какими-то молодыми людьми, сказал: "Бабушка, они хотят тебе помогать". Я насторожилась, смотрю - Андрей какие-то книжки читает, изменился, куда-то ходит. Я спросила: "Уж не крещение ли их ты собрался принять?" Андрей ответил, что уже принял крещение… Расстроилась я сначала, а потом подумала: Бог един, ничего плохого в том, что внук делом занят в церкви, на улице не бегает. А потом Андрей и меня уговорил принять крещение в их церкви. Я вообще-то в архангельской деревне при рождении крещена была - нас всех тогда крестили в православной вере. А тут снова крестилась... Помогает много мне эта церковь. Вот операцию надо было на глаза делать, а это денег стоит больших - откуда они у меня… Обследовали меня, сказали: можно делать, ищи спонсора. В госпитале делали мне операцию. Сначала церковь заплатила за один глаз, я и этому была рада, хоть одним глазом смотреть буду… А потом врач говорит: "Ничего, бабушка, оба глаза прооперирую тебе - заплатили твои ребята из церкви".
…Валентина Михайловна без очков с удовольствием рассматривает мои ранние статьи в газете, принесенные мною, ищет знакомые лица тех времен. Вдруг на обратной стороне газетного листа она увидела судоку:
- Ой, пустая! Оторвите мне, пожалуйста… Я так люблю разгадывать, сижу одна, делать нечего, так я увлеклась, посылаю потом. Вообще-то я носки вяжу, но шерсти нет. Принесите - я вам носки свяжу. Мы с дочкой любим вязать, связали салфетки кружевные для церкви. Дочка тоже приняла там крещение, но сейчас она с грудным ребенком сидит дома, занята.
Каждое воскресенье меня ребята втроем спускают на коляске, везут в церковь, потом поднимают. Я с удовольствием бываю в церкви, - дома одна сижу, а там с людьми общаюсь, много интересного рассказывают. Сестры молоденькие ко мне приходят, помогают мне по хозяйству. Раньше одна сестра приходила, потом она в Америку замуж вышла, уехала с миссионером, теперь другие приходят. Они меняются. Вот и Юра, который меня возит, тоже уезжает на два года. Жаль с ним расставаться… Я отдаю в церковь "десятину" - десятую часть своей пенсии, это 200 рублей. Мне нисколь не жалко - церковь мне много помогает, и ребята хорошие…
Мы провели с Валентиной Михайловной полдня: пока ждали, когда освободятся ее помощники, я свозила ее на коляске в рощицу на Батарейной горе, где стоит современная новая церковь Иисуса Христа святых последних дней, полюбовались цветами на клумбах вокруг нее, птичек послушали. Надо сказать, что я первый раз возила коляску с инвалидом и не всегда справлялась с управлением: не такое простое это дело.
- Да, меня один раз везли и уронили в канаву, потом трудно меня поднимать было, обратно на коляску сажать, - говорила Валентина Михайловна и крепко держала мой большой портфель на коленях, зажав в руке маленький букетик лесных незатейливых цветочков, которые я ей нарвала в рощице.
Так мы и ехали по выборгским улицам: впереди - Валентина Михайловна с моим портфелем на коленях - на коляске, которой умело и по-мужски крепко управлял Юра, и мы с Джонсоном и Харви позади, разговаривая на русско-английском языке о том, что заставляет их приезжать в Россию в свои законные каникулы и помогать таким больным нашим старикам…
- Ирочка, и ты тоже уходишь, - грустно протянула мне руки Валентина Михайловна после того, как я сложила в свой портфель ее старые фотографии и, попрощавшись, направилась к выходу. - А я к тебе уже привыкла, ты как родная мне стала…
- Я еще приду, много судоку вам принесу! - сказала я на пороге.
Что я еще могу? Денег на операцию у меня нет… Справиться с инвалидной коляской я не могу…

***
Когда этот очерк был уже подготовлен к печати, мне позвонила Валентина Михайловна и сказала, что она от одиночества стала слагать песни, пела их, когда лежала в больнице.
- Может, они не сильно складные, но людям нравятся, соседки по палате плачут...
Валентина Михайловна спела и мне. Ее песни напомнили мне народные северные причитания.
Наверное, именно так в длинные зимние вечера сидели за прялкой женщины и друг другу пели грустные песни о тяжкой судьбе...
- Это я от свекрови научилась петь. Я с детства маму не знала, а ее стала звать мамой - такая свекровь у меня хорошая была. У них в смоленской деревне все тогда пели...
Я записала эту песню:
Война, война,
Детей коснулась она...
Этот припев повторяется через несколько строчек.
22 июня началася война,
Мы, дети, не думали,
Что нас коснется она.
Всех мужчин забрали,
Остались мы одни -
Дети, бабы и старики.
В школу дети пришли,
Учитель им говорит:
"С учебой мы погодим -
фронту помощь дадим..."
Веники ломали,
В поле лен трепали,
Жито сеяли и жали.
С голыми руками,
С босыми ногами -
Ссадины и раны
Некогда лечить.
Лес мы валили,
Бабы пилили,
А мы сучья рубили.
Мерзли дети, погибали...
Валенки бойцам катали,
Полушубки фронту шили.
Девки ночью варежки вязали,
Потихоньку от подруг
Записочки в них клали,
А потом долго с фронта
Треугольнички ждали...
Ираида ЕФИМОВА