Мы выжили!

29 августа 1941 года мне исполнилось 6 лет, а 8 сентября 1941 года началась блокада нашего города.
Моя семья - папа, мама, я и две годовалые сестренки проживали на Кировском проспекте, дом 26/28. В нашей коммунальной квартире жили еще четыре семьи: Парамоновы – эвакуировались и в город не вернулись, Григорьевы – муж и жена погибли в начале блокады в Петродворце, во время бомбежки; отец и сын Юмановы - ушли на фронт, Фаина Александровна и ее дочь Нина – эвакуировались.
Наш папа работал шофером и ушел на фронт в начале войны.
Мы с мамой остались одни в квартире. В это время город страшно бомбили, и мама носила моих сестренок в бомбоубежище, но там было еще страшнее, чем у нас на 5-м этаже. Когда бомба падала где-то близко, дом качался, люди в бомбоубежище кричали, плакали - в основном там были старики и дети. И скоро мы перестали ходить туда…
Наш дом очень большой, со множеством дворов, с подземными переходами, выходил своими стенами на Кировский проспект (Каменноостров-ский), Большую Пушкарскую и Кронверкскую улицы. В доме была своя электрическая подстанция и котельная, но в октябре дом уже не отапливали, и света не было. У нас была комната 30 кв. метров, натопить ее маленькой печкой (буржуйкой) было невозможно. Да и с водой были проблемы, надо было носить из подвала, канализация также не работала.
Мама с нами переехала к своей сестре, у которой была меньше комната на ул. Дзержинского (Гороховая), так как мама пошла работать, а нас не с кем было оставить. С тетей проживала и наша бабушка, в ее маленькой комнатке была печка. Всего собиралось нас там семеро: мы с мамой, тетя, бабушка и племянник тети. Он погиб первым, в декабре, он очень ослаб от голода и не пришел домой. Мы так и не узнали, что с ним случилось. Он был студентом второго курса пединститута.
В январе 1942 года от голода умер наш дедушка – ему было 75 лет. В феврале умерла моя сестра Оля - ей было 2 года. В январе под Ленинградом обгорел в танке муж моей тети и умер в госпитале в Ленинграде…
Моя тетя в феврале ушла на фронт, бабушку эвакуировали, а мы вернулись в нашу квартиру на Кировском проспекте, тогда же мама положила нас с сестрой в больницу, где мы пробыли до апреля, а потом мама устроила нас в детсад в нашем же доме.
Летом 1942 года нас вывезли всем детсадом в пос. Токсово. В детском саду № 21 я пробыла до осени 1943 года и пошла в школу № 87, которая была рядом с парком им. Ленина (Александровский). Это было довольно далеко от дома, часто я попадала под обстрелы, а мою подружку ранило осколком.
В парке, что был рядом с нашей школой, лежал сбитый немецкий самолет, это было возле зоопарка. Весной зоопарк открыли, я была среди первых посетителей. А когда открыли Эрмитаж, мы пошли всем классом.
В сентябре 1944 года мама перевела меня в школу № 73 на Большом проспекте, ближе к дому.
27 января 1944 года мы с мамой и сестрой были в бане на Большой Пушкарской. Было уже темно, когда мы возвращались домой, и на улице услышали по радио, что блокада снята. Так для нас кончилось страшное время.

Муза Кузнецова (Рябинина), житель блокадного Ленинграда