- Мой дед, Федор, был помором. Помор – ходящий по морю, рыбак. Поморы ходили в Белое море, по Онеге, Северной Двине. Наша семья из поколения в поколение жила на архангельской земле. Отец, Егор Федорович Рогалев, служил в Военно-Морском флоте, в финскую войну воевал под Выборгом, а в Архангельск вернулся после Победы, где его ждала моя мама, Глафира Николаевна. Мы с братом родились на Белом море. Конечно же, оно всегда тянуло к себе! Кто хоть раз побывал на северных морских просторах, тот уже не сможет забыть их никогда…
Олег Егорович Рогалев живет в поселке Рощино. Он – помощник депутата ЗАКСа Ленинградской области Ильдара Гилязова. За плечами ветерана большой опыт административной работы: председатель Приморского исполкома, первый заместитель председателя Выборгского райисполкома, замдиректора птицефабрики «Роскар» по капитальному строительству, председатель Рощинского поселкового Совета, директор спортивно-оздоровительного лагеря от Университета технологии и дизайна.
Рогалева хорошо знают в районе, но мало кому известно, что юность и молодые годы Олега Егоровича прошли за Полярным кругом. Больше полувека минуло с тех пор, как потомственный помор отдал свое сердце Арктике.

О лег закончил семилетку, затем ремесленное училище. Потом – Ленинградское Арктическое училище, которое размещалось тогда в Константиновском дворце. Стал судовым механиком, а в Находке получил еще и «рыбное» образование. И потом всегда плавал в высоких широтах.
Первая же экспедиция – счастливый случай: маршрут российского полярного исследователя Георгия Седова к Земле Франца-Иосифа. О такой удаче можно было только мечтать! В августе 1962 г. экспедиция, в состав которой был включен молодой механик Олег Рогалев, стартовала из Архангельска на гидрографическом судне «Мурман» – ровно полвека спустя с того дня, как отсюда же ушел в свой трагический путь «Святой Фока».
Примечательно, что на гражданском «Мурмане» весь экипаж был офицерским. Специальной задачи пройти по следам русских исследователей не было, но курс удивительным образом совпал с маршрутом «Святого Фоки». Как и в 1912 г., советские полярники занимались промером морей, глубин, привязкой островов арктического бассейна.
Август – летний месяц. Но в Арктике снег тает далеко не везде, земля не обнажается, самая «знойная» температура – ноль по Цельсию. Одна за другой сходили с «Мурмана» небольшие партии по 3-4 человека, оставаясь проводить исследовательские работы на соседних островах. Рогалеву «достался» небольшой каменистый остров Вильчека. И началась полярная ночь на одной из 186 жемчужин архипелага Франца-Иосифа – красы и гордости Арктики. Когда выдавалась свободная минутка, Олег доставал дневник.
«Ничего героического не происходило. Мы жили в небольшой палатке КПШ-2, обогревались привезенным в баллонах газом, на нем и готовили. В тот год на островах было множество белых медведей, и выходить без карабина было опасно. Да и что карабин против Хозяина острова?»
При сильных штормах без натянутой веревки пройти к приборам было невозможно, а замеры требовалось производить ежедневно. Однажды полярники вскарабкались на небольшую высотку, чтобы лучше работала связь с дизелем. Порыв штормового ветра играючи сорвал палатку, оба двигателя заглохли, погас свет, отключилось питание, пропала связь с Большой землей, а в довершение всего сели генераторы. Повезло, что мороз был так себе – всего-то десять-пятнадцать ниже нуля…
А с медведями приходилось мириться. Они приходили к лагерю, бродили вокруг палаток, шумели, шебаршили… Один такой мишка решил как-то навести ревизию возле самых палаток. Единственная собака высунуть нос отказалась наотрез, а в соседней палатке работал генератор, за которым в сорокаградусную стужу нужен был глаз да глаз! Похозяйничав, медведь убрался восвояси. А в другой раз Топтыгин нахально уселся прямо на тропку, по которой Рогалев с напарником возвращались в лагерь. И никак не разойтись, и винтовки с собой нет! Посидел медведь, подумал и все-таки ушел...
Питание в полярную ночь – дело особой важности. По тем временам на одного полярника выделялось 2 руб. 63 коп. в день – очень приличные деньги. Рогалев был механиком, а значит, и поваром (в полярных экспедициях всегда готовит механик, снимая с остальных часть нагрузки). Рацион продуман и сбалансирован. Полуфабрикаты – готовые замороженные бифштексы, картошка, которая выдерживала минус 50 (опустишь ее в холодную воду, и она делается нормальной). Кофе, какао, сгущенка и очень вкусные консервы, например, капуста с сосисками. Разогрел – и блюдо готово к употреблению. Хлеб пекся в чудо-печи: алюминиевая посудина нагревалась снизу газом, внутри дырочка, тесто закладывалось в форму, а через некоторое время по палатке шел умопомрачительный хлебный дух… А спиртного полярникам не полагалось.

Вторая экспедиция Олега Рогалева случилась через два года. Четырех полярников доставили на «АН-2» – одномоторном «кукурузнике» в богом забытое место: клочок суши с нахлобученной на нее ледяной шапкой, затерянный в Карском море. Остров Ушакова, от которого рукой подать до Северного полюса. По признанию Рогалева, для зимовки такие станции чрезвычайно трудны: минус 50 на фоне свирепого ветродуя. И вместе с тем – идеальное место для человека, пожелавшего на некоторое время расстаться с цивилизацией!
«Хорошо быть молодым, не жалеть дней, которых впереди множество, радоваться работе, спать беззаботно, не обращая внимания на неудобства, и восхищаться суровой, а потому редкостной красотой арктических просторов…»
Северное сияние – это симфония Арктики. Великий Фритьоф Нансен писал: «Все небо сверкало, особенно на юге, откуда массы света распространялись высоко кверху; отражение света везде играло на льду. Огненные массы разделялись на блестящие разноцветные полосы, которые простирались по небу на юг и на север, переплетаясь между собой самым причудливым образом. Лучи сверкали, отливая необыкновенно чистыми цветами радуги. Это была бесконечная игра ярких красок, превосходящих все, что только можно себе вообразить…»
Как всякий полярник, Олег Рогалев часто смотрел на горизонт, за которым скрывался Северный полюс. Как много отважных сердец мечтало его покорить, и сколь немногим он позволил это сделать… Рогалеву не довелось. Но местоположение легендарной земли Санникова он проверил.
«Жаль, конечно, что на самом деле ее не существует. Когда писатель Обручев был в тех местах, ему показалось, что эта земля есть. Я Обручева понимаю: мы были на тех островах, и нам тоже показалось, что земля Санникова почти видна. Мы смотрели по координатам, разглядывали и на заре и на закате… И думалось: так что же я видел тогда? Так хотелось заглянуть за горизонт, за край видимых обычному глазу вещей…»
Судовой механик Рогалев прошел весь Северный морской путь, от Архангельска до Владивостока. Заходил в устье Енисея, Оби, Лены. Тикси, Хатанга, Амдерма, бухта Провидения… Бывал в экспедициях почти на всех островах до Чукотки.
Сегодня Олег Егорович вспоминает свои полярные годы с нежностью. Кажется, все было так недавно… Ну, а в кухне он не хозяйничает, уступив место повара своей жене Тамаре Владимировне, с которой счастливо живет уже больше полувека. Впрочем, фирменное блюдо готовит сам, не доверяя никому.
- Ну, конечно, уха! Рецепт не скажу, это секрет. Уха – это священнодействие, начиная с выбора рыбы. Здесь важно все! Например, нужно знать, какая рыба. Если берешь ее на морозе, надо раскалить шило и проткнуть рыбину, а потом понюхать – свежая ли. Запах сразу покажет. Как почистить картошку, как ее сварить – еще один секрет. Когда рыбу класть в котелок – опять же своя тайна. В общем, рыба – это мой конек...
На Земле Франца-Иосифа и на острове Ушакова в Карском море с рыбой как-то не везло, зато на Чукотке и Дальнем Востоке ее было вдоволь. Скорее всего, творческий подход к ухе Олег Рогалев привез именно оттуда. Только это уже совсем другая история…

Наталья КОРТЕЛЕВА