Страницы “каменной” книги

История Каменногорска тесно связана с историей его предприятий. Можно смело констатировать, что после Великой Отечественной войны стартовал этап новейшей истории в летописи этого древнего поселения. То, что на лесистом берегу Вуоксы уже давно селились люди, было доказано еще в начале прошлого века, когда здесь под слоем торфа обнаружили стоянку каменного века. Прежде чем проявиться на средневековой карте поселением Антреа, эти места уже были известны своими каменоломнями. "Каменная" тема отразилась в самом названии города, который в послевоенное время поначалу назвали Гранитным, потом Первомайском и в 1948 году окончательно нарекли Каменногорском.
Становление советского образа жизни на территории города проходило трудно: в лишениях, в голоде, в эксплуатации трудового энтузиазма людей. В архивах Каменногорского карьероуправления сохранились пожелтевшие фолианты с подчас наивными текстами приказов и распоряжений, по которым можно почти осязать эпоху сложного послевоенного времени.
Архивариус ЗАО "ККУ" Надежда Ажовкова сетует на то, что пока нет возможности перевести эти поистине драгоценные документы в цифровой формат. А ведь, по сути, это - летопись новоселов, в которой отражена жизнь послевоенного поколения. Название предприятия для современного уха звучит забавно: в конце сороковых оно называлось "Каменногорские гранитные разработки Ленинградского городского треста по добыче нерудоископаемых и производству вяжущих материалов" ("ЛЕНГОР-НЕРУДВЯЖ").

Сороковые-грозовые
1947 год. За этот год один за другим сменились четыре директора производства. Первая запись в книге приказов от 10 января 1947 года свидетельствует, что директором на тот момент был В. Макаров. И уже 14 февраля его сменит И. Марков, который проработает лишь до сентября. На смену ему придет И. Ильин, а через пару месяцев вместо фамилии Ильина будет фигурировать имя В. Трошина. Он проработает до середины лета 1948 года, когда его сменит А. Тараканов. Имя этого директора каким-то мистическим образом будет увековечено в названии ближайшего озера "Таракашка".
Одно из первых распоряжений первого директора касалось ремонта домов: рабочим надо было где-то жить. Названий улиц не было. Очевидно, что нужны были подъездные пути для вывоза породы. Читаем: главному инженеру предлагается "составить акт совместно с прорабом и общественным инспектором рабочкома о пригодности узкоколейки к "эксплотации" (орфография слова сохранена без изменений) и таковой предоставить мне".
Следующая проблема, которую приходилось решать руководству - питание рабочих. В течение 47-го года сменились три заведующих столовой. И все были уличены в недостаче хлеба и продуктов. Формулировки таковы: "не достает 50 кг пайкового хлеба", "недостача 10 кг жиров и денежной суммы в размере 13000" и так далее. О недоедании говорит и мотив очередного увольнения: "по сокращению штата и отсутствия фондов на питание". Пройдет чуть больше года, и приказом № 88 столовую закроют, переоборудовав ее в Красный уголок с музыкальными инструментами, книгами, шашками и шахматами. А поваров отправят в забой. Основание: "в связи с отсутствием средств на содержание штатов столовой". Урезание пайковой нормы являлось наказанием. Двух работниц "за систематическое" невыполнение плана выработки и "негосударственное отношение к работе" лишают 100 граммов хлеба (вырезка из продуктовой рабочей карточки). В книге приказов фигурирует строгий выговор для работника склада, который "ушел в лес за грибами". Скудные промтовары в то время распределялись также по карточкам и спискам.
Но вернемся к январю. Очередной текст гласит: "в связи с подготовкой к весеннему севу… на разработках коллективного и индивидуальных огородов приказываю собрать весь сельхозинвентарь и с 13 января приступить к его ремонту. Начальнику снабжения к 17 февраля обеспечить доставку на разработки двух лошадей и обозного инвентаря". То есть, угроза голода существовала нешуточная. Приказ № 13 подтверждает догадку: "во второй половине декабря при отсутствии каких-либо продуктов хлеб был доставлен вместо 22 декабря только лишь 24-го, в результате рабочие остались голодными и многие не вышли на работу". Поэтому уже в феврале была сформирована так называемая "огородная бригада".
Удивительно, но, несмотря на нахождение в лесном массиве, жилье иногда было нечем отапливать. В ноябре 1947 года деревянные дома поселка гранитного карьера "Антреа" стали разбирать на дрова. Очередное распоряжение предупреждает жителей поселка о том, что "если кто будет топить дома досками или стройматериалами, дело передам в суд для привлечения к уголовной ответственности как расхитителей государственной собственности". Еще одна зимняя проблема конца сороковых тоже отражена в архивных документах: "В связи с наступающим снегопадом… немедленно приступить к очистке от снега подъездных путей карьера. К предстоящим большим снегопадам изготовить и сдать на склад запас снегоочистительного инструмента, как-то: лопаты, скребки, метлы и т.д.".

Система кнута
На тот момент в трудовом законодательстве действовал знаменитый указ, прозванный в народе "О прогулах". Речь идет об Указе Президиума Верховного Совета СССР "О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений", подписанный в 1940 году всероссийским старостой М. Калининым.
Согласно этому документу, на час увеличивалась продолжительность рабочего дня: "с семи до восьми часов - на предприятиях с семичасовым рабочим днем". Для подростков с 16-ти лет в сороковом году шестичасовой рабочий день также был заменен на восьмичасовой. Все учреждения и производства переводились на шестидневку с одним выходным днем - воскресеньем.
Указ запрещал "самовольный уход рабочих и служащих из предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия на другое или из одного учреждения в другое". Такое разрешение мог дать только директор производства или начальник учреждения. То есть, уволиться по собственному желанию было проблематично. Покинуть место работы можно было в исключительных случаях: а) согласно заключению врачебно-трудовой экспертной комиссии; б) в случае невозможности предоставить более легкую работу инвалиду или пенсионеру (если он не желает более работать, а хочет уйти на пенсию); в) в связи с поступлением работника в техникум или вуз; г) в связи с беременностью на последних сроках.
Рабочие и служащие, которые посмели самовольно уйти из государственных, кооперативных и общественных предприятий или учреждений, предавались суду и по приговору народного суда подвергались тюремному заключению сроком от 2-х до 4-х месяцев. За прогул без уважительной причины - в суд. Стандартный приговор - исправительно-трудовые работы по месту работы на срок до 6 месяцев с удержанием из заработной платы до 25%. Народные суды были обязаны рассматривать дела в течение пяти дней.
Без бдительного ока не оставались и руководители: "директора предприятий и начальники учреждений за уклонение от предания суду лиц, виновных в самовольном уходе с предприятия и из учреждения, и лиц, виновных в прогулах без уважительных причин, привлекаются к судебной ответственности".
Практически каждый месяц кого-нибудь из рабочих ЛЕНГОРНЕРУДВЯЖа отдавали под суд: кто-то опоздал на 15 минут, кто-то ушел после обеда, кто-то на час раньше покинул рабочее место. Какие причины заставляли людей делать это, - можно только догадываться. Голод, холод, недомогание, истощение, нечеловеческая усталость, - мало ли… А отпуск - всего 12 дней в году.

Трудовой пафос
Сейчас мы об этом можем только прочитать в исторических архивах, мемуаристике или увидеть в кинохронике. Ознакомление с документами середины прошлого века частенько вызывает улыбку. Ну, скажем, поздравления работников с 8-м марта или Первомаем. К праздникам полагались устные благодарности и мизерные премии бригадирам.
Вот типовой текст: "Товарищи, мы не можем успокаиваться на достигнутых успехах. Наша задача - всемерно повышать производительность труда на основе соцсоревнования, направленного на выполнения поставленных перед Управлением гранитных разработок задач."
Бывали и курьезные случаи, которые скрупулезно зафиксированы в книге приказов: "3 апреля 1947 года прораб карьера Воробьев, находясь в служебной командировке в Ленинграде, явился в дорожно-Мостовое управление в пьяном виде", что было расценено в тексте приказа, как "позорное пятно на коллективе карьера". Итог - выговор с предупреждением.
Строго отслеживались попытки использовать гужевой и автомобильный ресурс для личных нужд. О тягловой силе заботились, что отражено в распоряжениях, касающихся санитарного состояния конюшни. Заботу о санитарном состоянии поселка раскрывает приказ от 1 апреля 1948 года, гласящий о принудительной уборке придомовой территории. А 2 апреля появляется приказ о мерах противопожарной безопасности жилого фонда гранитных разработок: "очистить территории от мусора и легковоспламеняющихся материалов, во всех чердачных помещениях произвести обмазку дымоходов цементным раствором, около жилых домов поставить бочки с водой и ведра, произвести чистку дымоходов".
Конечно, государственных средств не хватало. К примеру, в августовской записи 1948 года читаем: "В связи с тем, что сметные средства на командировки полностью израсходованы, командировочным оплачивать только железнодорожные билеты, а суточных и квартирных - не оплачивать". Есть любопытная и в чем-то трагикомичная запись о доставке катера из Ленинградского Морского порта: "Прибывший катер, ехавший на железнодорожной платформе, при разгрузке был поврежден". Ответственные за доставку "главный инженер Ильин и главный механик Ершов" 19 ноября были отданы под суд за невыход на работу.
Не менее сурово отслеживалось незаконное проживание лиц в жилом фонде карьера, не имеющих прописки и не работающих на производстве.
Сегодня подобное "закручивание гаек" может показаться дикостью и варварством. Однако именно такие люди смогли поднять обессиленную четырехлетней войной страну из пепла. Кто бы они ни были - инженеры, взрывники, разнорабочие, повара, водители или снабженцы - низкий им поклон за их трудовой подвиг.

Екатерина ЗУЕВА