Не просто лечить, а реабилитировать

Страна опять разделилась на тех, кто ратует за принудительное лечение наркозависимых, и тех, кто категорически против такого «насилия над личностью».
Поводом послужило нашумевшее дело главы фонда «Город без наркотиков» в Нижнем Тагиле 23-летнего Егора Бычкова. Сторона обвинения поначалу требовала 12 лет строгого режима, но в результате дело свелось к четырем эпизодам. Парню инкриминировали (дословно), что сотрудники фонда «по договоренности с родителями, заключив договор с ними изымали наркомана из дома, помещали в реабилитационный центр с целью формирования стойкой утраты зависимости от психоактивных веществ».
Казалось бы, благое дело делал фонд. Но российские законы оказались на стороне наркозависимых, то есть людей, которые практически не отвечали за свои действия. Напомним, что в 2003 году Государственная Дума отменила принудительное лечение наркоманов, после чего резко возросла смертность от передозировки. Запрет оставил наркозависимым и алкоголикам сомнительное право выбора – вести здоровый образ жизни или «жить быстро и умереть молодым». Как показала практика, зависимый человек не в состоянии воспользоваться этим правом именно потому, что он – зависимый.
Принудительное лечение применяется лишь тогда, когда человек уже что-либо натворил. Оно, в соответствии с частью 1 ст. 97  УК РФ, может быть назначено только судом лицам, совершившим «преступление и признанным нуждающимися в лечении от алкоголизма или наркомании». Что касается просто сумасшедших, коих немало разгуливает по нашим улицам, то «принудительные меры медицинского характера назначаются только в случаях, когда психические расстройства связаны с возможностью причинения существенного вреда, либо с опасностью для себя или других лиц (ч. 2 ст.97 УК РФ ). Одним словом, непредсказуемого в своих действиях человека с установленным психическим заболеванием еще могут как-то изолировать от общества, а наркомана, находящегося в стадии поиска очередной дозы, когда он готов украсть, ограбить, искалечить или убить, на территории России не считают социально опасным.
Именно на эту алогичность уже неоднократно обращал внимание главный нарколог России Евгений Брюн. Недавно, в связи с делом Бычкова, он снова не- двусмысленно высказался за введение принудительного лечения лиц, злоупотребляющих психоактивными веществами, а также за государственную монополию на реабилитацию больных алкоголизмом и наркоманией в государственных лечебно-профилактических уч-реждениях. "Все те вопросы, которые нам задают в последнее время, я переадресую в Государственную Думу, потому что пока не будет четких законов о взаимоотношении больных, наркологической службы, общества, будут случаться такие коллизии", - заявил Брюн журналистам.
Все семь с лишним лет отказа от системы принудительного лечения показали, что просто наркоманов-одиночек – безобидных, тихих и незаметных - практически не бывает. Каким-то образом начинающий потреблять психотропные вещества выходит на местного поставщика дурмана. И к нему «заблудшую душу» приводит, как правило, какой-нибудь наркоман со стажем, который за очередную дозу кого угодно продаст, подставит, «посадит на иглу» и так далее. Никогда распространители наркотиков (так называемые «барыги») не ищут новых клиентов. Новеньких приводят те самые, якобы безобидные, наркоманы-одиночки. Именно они «угощают» знакомых по первому-второму разу, обучают, как надо варить или употреблять, учат скрывать следы употребления от родных и близких, подбивают на первые кражи и разбои.
Мы попросили главного врача ЛОГУЗ «Выборгский межрайонный наркологический диспансер» Романа Панфилова прокомментировать позиции тех, кто «за» принудительное лечение, и тех, кто «против».
- На самом деле у нас нет никакого принудительного лечения по суду. Решение суда носит обычно рекомендательный характер. Только в случаях с психическими отклонениями можно прибегнуть к принудительному лечению, - говорит Роман Владимирович. - В случае установления вины ситуация складывается следующим образом. Скажем, человек был осужден, у него пять лет не было возможности принимать наркотики (хотя все мы знаем, что и в тюрьме можно достать дозу). Отсидев, он в большинстве случаев через полгода-год опять начнет принимать наркотики.
Главный нарколог Выборга считает, что если обсуждать вопрос принудительного лечения, то стоит разделять наркоманов на тех, кто уже становится опасен, и тех, кого еще можно вернуть в социум. И здесь возникает вопрос – где эта грань и кто будет отбирать – кого уже изолировать от общества, а кого не надо? Этот вопрос, по его мнению, должен решаться на уровне государства.
- Я рассуждаю как врач, - поясняет Роман Панфилов, - большой пользы от этого не будет. Да, в определенный период мы ограничиваем больного (а наркомания – это болезнь), чтобы дать полноценное лечение. Например, провести дезинтоксикацию, вывести его из этого состояния. Но это еще не все. Наркоман обязательно должен проходить курсы реабилитации, - поэтапные и многолетние. У нас в Девяткино, в Ленинградском областном наркологическом диспансере, на базе третьего отделения проводится медико-социальная реабилитация. «Медико» – потому, что все процедуры проходят под наблюдением врача-нарколога, но в реабилитационном процессе участвует и психолог, и соцработник, и труд-инструкторы. Реабилитация наркомана - это полноценная, крупномасштабная, серьезная программа.
- Но ведь фонд «Город без наркотиков» демонстрировал не самые плохие результаты?
- Это больше на линчевание похоже, а не на лечение.
- Но другие-то институты не действуют! Что еще людям остается?
- Не действуют, согласен. И не только там. Я прекрасно знаю, что народное возмущение может проявляться в поджоге квартиры или машины наркодилеров, - об этом рассказывают и милиционеры, и сами больные. Но с точки зрения закона – это самосуд. Да, наркомания - глобальная проблема. Всю систему, наверное, надо пересмотреть, чтобы обществу выработать четкую позицию и строго ей следовать. Но это - прерогатива государства.
- Наркоманы отличаются непредсказуемым поведением, создавая рискованные ситуации не только для себя и близких, но и для окружающих. В определенный период они становятся опасны, и общество выказывает озабоченность в связи с этой угрозой.
- Я поддерживаю вариант главного нарколога Ленинградской области Евгения Михайловича Крупицкого. Он называется заместительная терапия. Этот метод дает прекрасные результаты в тех странах, где не запрещен. У нас же категорически запрещено использовать заместительную терапию.
- Вы говорите о метадоне?
- В том числе и о нем. В странах, где это разрешено, преступность среди наркоманов резко снизилась. У метадона нет эффекта эйфории, хотя сам по себе он тоже наркотик, и ломки от него даже длительнее и тяжелее, чем у героинозависимых. Но применение метадона - вариант выхода в социум. Когда у наркомана идут ломки, он не в силах себя контролировать. Врачи же могут ему помочь, допустим, снизить дозу и частоту приема метадона до одного приема в сутки.
- И вы хотите сказать, что ему до конца жизни придется принимать метадон?
- В чем опасность наркомании для общества? Первое – это преступность, второе – распространение ВИЧ. А метадон - это таблетки, наркоману не нужно будет пользоваться зараженными шприцами. Такой человек вынужден будет ежедневно являться к врачу за дозой. Он примет таблетку и пойдет работать, а не убивать и грабить.
- То есть, заместительная терапия – это шанс интегрироваться в социум и не сдохнуть под забором, предварительно натворив дел?
- В такой ситуации возникает психологическая связь с лечащим врачом, что дает дополнительную уверенность, что зависимый человек не уйдет «в туман», не пропадет из виду. Есть программы, завязанные на другие препараты, которые не так криминализированы, как метадон, имеющий хождение на черном рынке. Скорее всего, запрет метода связан с тем, что власти и правоохранительные органы опасаются возможной криминализации узаконенной сети распространения наркотиков.
- Наркоманы рано или позд-но осознают свою проблему, но они настолько зависимы, что самостоятельно ее вряд ли решат. Как быть?
- Они совершенно не способны обеспечивать себя никаким образом, - ни трудом, ни какой-либо индивидуальной деятельностью. Наше учреждение по характеру – добровольно-принудительное. Человек, попавший сюда, будет поставлен на учет. Это – закон. И с этого начинается поражение в правах; как пример - ограничение по профессии. То есть, вопрос стоит не столько в плоскости снятия ломок и лечения, сколько в последующей реабилитации и возвращении в общество. Другое дело, что задача эта – не из легких. Следует разделять тяжелых, упорствующих наркоманов и тех, кто только-только осознал зависимость. Вторых можно вылечить и вернуть обществу, а вот с первыми уже сложнее.

Екатерина ЗУЕВА

P.S. Пока готовился материал, руководителя нижнетагильского отделения фонда “Город без наркотиков” Егора Бычкова освободили, заменив 3,5 года лишения свободы на 2 года условного срока.