Карельские корни. Седьмая и единственная

Под Выборгом на берегу тихой речки, которая весной еще радует нас корюшкой и иногда щукой, на пригорке стоит небольшой бревенчатый дом. Около него не разгибаясь трудится с ранней весны до поздней осени уже немолодая, но подвижная женщина. Она трудится "аки пчелка" - то цветы пересаживает, то деревья подвязывает, то с лейкой по участку бегает.
Неровная терраса любовно выложена гранитом, все тропиночки посыпаны гранитной крошкой, цветочки подобраны по времени цветения - "чтобы все лето глаз радовали", изгородь украшена розами, плодовые деревья заботливо отгорожены сеткой - "чтобы зимой зайчишки не погрызли кору".
Это моя старинная подруга Надежда. Уже четвертый десяток лет я наблюдаю за ее неутомимой деятельностью во благо ближних и не устаю удивляться. По матери Надежда - карелка, родом из поселка Лахденкюля, что близ Сортавалы, а по отцу, который приехал туда после войны, - белоруска. Но все по порядку.
Рассказывает Надежда:
- Моя мама - Лукерья Афанасьевна - родилась в 1906 году в поселке Лахденкюля, крестилась в лютеранской церкви, как и другие карелы в их деревне, а в метриках ее имя записано - Армильда. Тогда были особые нравы у местных, они строго придерживались правил родниться "со своими", то есть судьба мамы решалась ее родителями, которые сами определяли свою будущую родню. Но мама оказалась своенравной и вышла замуж по любви за переселенца из Польши, стала ее фамилия - Палевич. До войны у мамы уже было трое детей, старший сын вместе с отцом ушел на фронт. К концу войны в Сортавале разбомбили детский дом, и местные жители стали разбирать детдомовских детей в свои семьи: сразу после взрыва прибегали на пепелище и уводили в свои семьи оставшихся в живых детей. Пришла и моя мама взять детдомовских детишек, увидела двух девочек - Веру и Катю - и повела к себе. А девочки сказали, что у них есть еще братик Леша, - он тоже оказался жив. Мама и братика взяла - не разлучать же семью… Так они все и жили - пятеро детей: двое своих - Лида и Володя, трое приемных и моя мама. Кормились с огорода да со своего хозяйства, корова у мамы была... А ее муж и старший сын Миша с войны не вернулись. Мама получила похоронку на них, но долго еще надеялась, что похоронка - ошибочная…
…Закончилась война. 1947 год. Вдруг приезжает отец приемных детей - Алексей Иванович Гринь, у которого в войну умерла жена, а детей забрали в детский дом. Целых два года он разыскивал по стране своих родных детей. Нашел… Но дети сказали: "Наша мама умерла, а мы в войну с этой мамой жили, с ней и хотим остаться…" Делать нечего, и Алексей Иванович остается рядом с детьми. Чтобы не быть обузой вдове, снимает по соседству угол и присматривается: как вдова живет, как с детьми ладит, почему они не хотят от нее уходить.
- Он сделал моей маме предложение - выйти за него замуж, но мама сказала, что она еще ждет мужа своего с войны. Уехал он обратно в Белоруссию, но только для того, чтобы там рассчитаться и приехать насовсем к своим детям. Сколько-то врозь пожили, а потом мама смирилась - все-таки отец нужен детям, пусть вместе живут. Мама была старше отца, но стали они жить хорошо: взяли оставшийся от финнов большой хутор на реке Тохмайоки, - детей-то много, надо растить. Отремонтировали дом, так как к тому времени его уже так "ободрали", что надо было все новое делать - и пол, и двери. Но папа был на все руки мастер: дом наш стал на загляденье хорош. Ну, а в 1953 году неожиданно и я родилась. Мама тогда смеялась, ей уже 47 год шел, она давно распрощалась с возможностью иметь детей, и вдруг что-то ее беспокоить стало в животе, она пошла к врачу, а врач ей говорит: "Милая, да вы скоро рожать будете - по признакам пятый месяц беременности, это у вас ребенок уже шевелится!"
Надежда родилась седьмым ребенком в семье и единственным от общего брака, называли так тогда многих девочек - надежда на мирное небо, на лучшую жизнь. Надя часто рассказывала, как ее намного старшие братья и сестры с ней нянчились, баловали ее как самую маленькую, на санках катали.
- Церковь в то время в Сортавале была одна, я потом нигде такой церкви не видела: внутри церковь разделена была на православную и лютеранскую половину, справа православные прихожане стояли, а слева скамьи были для прихожан лютеранской веры. Моя крестная Ариша - я ее звала просто "кока" - лютеранской веры была, как и моя мама, но решили меня покрестить в православную веру, так как кока Ариша сказала: "Раз власть поменялась, надо ребенка покрестить в православие, чтобы у нее в дальнейшем не было проблем". Кока моя была непростая женщина, она прожила 111 лет, была очень сильной от природы, умной, осталась вдовой после Первой мировой войны и больше замуж не вышла. Свои силы она отдала чужим детям после войны. Тогда у нас много было оставленных финских домов, многие заминированы, обвязаны колючей проволокой - люди подходили и взрывались. Так в соседнем поселке Рускеала крестная моя с помощью своих взрослых сыновей Виктора и Анатолия привела в порядок финский хутор, соединили несколько домов и сделали детский дом на общественных началах, - тогда много после войны было беспризорников. Кока моя их собирала там, жители ей помогали, продукты давали, потом уж сельсовет подключился и оформили как положено. Кока Ариша была еще и знахаркой, она знала старинные рецепты приготовления отваров, настоев из местных трав. Люди ее побаивались: раз умеет лечить, то, значит, "колдует". Но я ее хорошо знала, это была добрейшей души женщина и делала людям только хорошее. От нее мы и переняли любовь к лечению людей. Моя старшая сестра Лида закончила фармацевтическое училище, всю жизнь проработала в аптеке на одном месте - в поселке Сиверском. Судьба у Лиды сложилась необычно: она после окончания училища поехала в отпуск в дом отдыха на станции Сиверская, там познакомилась с молодым человеком - Алексеем, выборгским переселенцем. Закружил ей голову он (веселый танцор - лучше всех танцевал), и больше домой Лида не вернулась, написала письмо маме, что вышла замуж и остается в Сиверской. Моя мама погоревала-погоревала да и смирилась: сама-то она в молодости тоже вопреки воле родителей вышла замуж. Сказала только: "Главное - по любви, пусть свое счастье найдет". Но у Лиды не все хорошо в жизни сложилось - догнала ее война. В 1965 году у нее подорвался на оставшейся фашистской мине ее 10-летний сынок - играл с ребятами в оврагах около Сиверской, там бои были… Поседела Лида тогда в одну ночь. А я в то время чуть старше ее сына была - в школе училась.
Стала Лида часто приезжать к нам домой, рассказывать мне про Ленинград, и я мечтала о том, что поеду туда учиться. Как закончила 8 классов - так и уехала к Лиде, жила у них с Лешей как их дочь, они меня воспитывали и кормили. Мама наша тогда уже старенькой стала...
Я вспоминаю, как мы с Надей жили в общежитии от ленинградской больницы, где вместе работали и приезжали к Лиде в гости в Пушкин. Они с мужем уже были немолодыми и так радовалась нашему приезду, угощали нас вкусными домашними деликатесами. Лида была искусной хозяйкой, стол всегда был полон грибами-ягодами из Карелии, куда Лида с Лешей каждое лето ездили к родителям в Сортавалу. А еще Лида была страшной аккуратисткой: все было у нее стерильно чисто в квартире, чему она и научила Надю. Наша комната в общежитии всегда держала первое место по чистоте, нам даже в поощрение дали в пользование телевизор - тогда большая редкость в общежитиях. Надя нас тоже держала в строгости (она была немного старше нас): график дежурств выполнялся неукоснительно, паркет натирался до блеска, белые пикейные покрывала накрахмалены до хруста, и не дай Бог сесть на них!
Надя работала процедурной медсестрой в терапевтическом отделении. Ну, и как это часто бывает с медсестрами, вышла она замуж за своего пациента. Правда, к тому времени он уже лежал не в ее больнице, - болезнь оказалась настолько серьезной, что опустили руки даже его родственники. И только Надя продолжала ухаживать за ним, не теряя надежды. И она победила. Сказалось, наверное, и переданное ей карельской крестной Аришей искусство исцеления людей.
Для того чтобы муж был чаще на свежем воздухе, Надя и вступила в выборгское садоводство. К тому времени перестройка набирала обороты, и садовый участок стал серьезным подспорьем. Муж шутя стал звать ее на крестьянский манер "Ляксевна", и ее друзья вслед за ним подхватили это добродушное имя-отчество. Электричка Ленинград - Выборг стала для нее почти родной.
- У меня уже из-за этого участка мозоль будет на одном месте: 3 часа туда в пятницу, 3 часа обратно - в воскресенье, - жаловалась Надежда, но тут же гордо доставала крепенькие, экологически чистые свои огурчики, помидорчики, грибочки "один к одному" - она, карелка, была "своей" и в окружающих садоводство лесах.
Как-то мы с ней вдвоем поехали на острова: я вернулась с больной головой и полупустой корзинкой - нигде я не видела этих грибов! Подругу же невозможно было выманить из леса, наконец она вышла с полной корзиной, пакетом и завязанной рубашкой - везде были ядреные белые грибы, красноголовики и подберезовики.
- У меня нюх особый на грибы, - успокаивала она меня.
Ну и ладно, все равно ведь я часто буду в гостях у нее и "накушаюсь" ее замечательных грибов: маринованных, соленых, тушеных…
Недавно после очередного удара судьбы я решила познакомить Надежду Алексеевну со своей знакомой бабушкой-карелкой - Марией Михайловной Никишичевой, о которой уже писала, у той тоже не было детей.
- Пойдем, Надя, к одной бабушке. Она Богу молится за упокоение души, ей уже девятый десяток, она больна - ты ей, может, тоже будешь полезна как медик…
Пошли… Подходим, а бабушка Маша, не видя нас, ходит по своему огородику с батожком и то и дело наклоняется - травку сорную выдергивает с грядок. Надя добродушно усмехнулась, уточняя:
- Вот эта бабушка больная, которая траву в огороде полет? Да ты карелов не знаешь, им земля силы дает, с грядками своими не расстанутся…
Попили мы чаю с бабушкой Машей, поговорили, помолились…
- Она на мою крестную похожа; может, столько же и жить будет, - сказала после Надя о бабушке Маше.
На следующий год Надежде на пенсию уже выходить. Выборгский кусочек земли для нее - как маленькая карельская родина, которую она оставила в юности. Ухоженный за много лет, этот кусочек земли связывается у нее с планами на пенсию - ждет не дождется, когда не надо будет уезжать в воскресенье на работу в Питер. В Сортавале у нее давно умерли родители. Ее мама, вырастив семерых детей, увидела при жизни 12 внуков, 14 правнуков. Разъехались они по большой России, никто не остался на том финском хуторе на Тохмайоки. Надежда вспоминает:
- Тяжело там было. В советское время селили людей, которых высылали "на 101-й километр". А мне они казались хорошими людьми, но обиженными. Между переселенцами устанавливались "клановые" отношения, все старались держаться своих. Дети переселенцев должны были жениться и выходить замуж за таких же детей переселенцев. Мы чувствовали какую-то отчужденность, были как изгои…
Мамин сын - Володя Палевич женился на польке, которая была в войну ребенком в Германии и сбежала из фашистской неволи. Папина дочь - Вера вышла замуж за переселенца из Кременчуга. И мне уже тогда определили в женихи сына наших знакомых…
У нас много было евреев из Белоруссии. Помню, было время, когда фамилии меняли: у нас в классе учился Лаврик Хеглунд, а потом он стал Иванов. Все, что связано было с Финляндией, старались забыть. Но при этом все вывески были на финском языке. Из Сортавалы в Финляндию ходил паровозик, и горожане ездили к своим родственникам в гости - на границе ставили штампик в специальный пропуск. Коренные жители держались особняком. Мы, маленькие дети, не понимали эти взрослые проблемы. Помню, нас, пионеров и комсомольцев, привлекали восстанавливать финское кладбище, мы ходили его расчищать. А родители почему-то к этому относились отрицательно, мы приходили домой и боялись сказать, что делали на финском кладбище. Была какая-то двойная жизнь… Отец был коммунистом, но икона у нас в доме была - мы ее прятали и доставали только по церковным праздникам.
В нашем роду все были трудолюбивыми. Тогда переселенцам давали надел земли, корову - только работай, обрабатывай свою землю. У нас было такое поле - конца не видать. Все это надо было обработать, мы старались, а нам завидовали. Наши родственники Кривицкие взяли разрушенный хутор в лесу, отремонтировали его, восстановили там финскую пилораму, работали, хорошо жить стали, другие к ним присоединились работать на пилораме; так их "раскулачили" в 1963 году - отобрали всё. Карелию тогда так трясло! И к нам приходили с обыском, несмотря на то, что мой отец был коммунистом, - искать якобы убитого лося… Когда все дети выросли, и я - самая младшая - уехала в Ленинград, мои родители оставили хутор и в 1976 году переехали в Сортавалу. Хутор постепенно разрушили чужие люди и сделали непригодным для проживания.
…Но сейчас там многое изменилось, говорят, на нашем хуторе поселился священник и восстанавливает его. Я рада этому: там такие красивые места! В 70-х годах шли съемки "А зори здесь тихие...", в нашем доме жил кто-то из съемочной группы, он все ходил по поселку, присматривался к особенностям нашей жизни, вникал во все, подыскивал площадки для съемок, указывал, какие деревья надо подпилить, чтобы потом Женя Комелькова их "срубила" перед камерой. А вся остальная группа артистов и операторов жила в гостинице в Сортавале. Мы очень гордились, что у нас снимался этот замечательный фильм…
Выборгские леса очень похожи на наши, сортавальские…
Надежда на своем садовом участке однажды так увлеченно работала, создавая копию своей маленькой родины среди скал и озер, что не заметила, как к ней пришла маленькая гостья… В ее садоводстве трехлетняя девочка, воспользовавшись отсутствием контроля со стороны родных, вышла со своего участка и пошла гулять одна по большому массиву садовых делянок. Спохватившись, родители подняли на ноги всех вокруг. А маленькая путешественница из всего садоводства выбрала домик Надежды Алексеевны, вошла через незапертую калитку и тихонько стала играть около него в песочек, лепить свои любимые куличики… За этим занятием ее и застали сбившиеся с ног в поисках пропавшего ребенка родители, - к удивлению самой Надежды Алексеевны, увлеченно работавшей в теплице и не подозревавшей, что рядом "работает" еще одна маленькая труженица. Говорят, дети чувствуют добрых людей - к ним и тянутся…
Недавно я приехала к подруге на садовый участок и увидела там маленькую белокурую девочку, - Надежда пригласила к себе отдохнуть молодую семью с ребенком и была очень счастлива, что маленькие детские ножки топают по ее любовно оформленным карельским гранитом дорожкам…

Ираида ЕФИМОВА